Практическая характерология

Эпилептоидный радикал

Общая характеристика
В основе эпилептоидного радикала лежит нервная система, ослаб­ленная органическими изменениями. Как известно, главной действующей единицей нервной системы является нервная клетка – ней­рон. Это самая сложно устроенная живая клетка. Её внутренняя структура настолько дифферен­цирована, тонка, оригинальна, что её невозмож­но воспроизвести при делении клетки. Поэтому нейроны не размножаются, в отличие от всех прочих клеток организма. Нейроны очень чувствительны к внешним воздействиям, особенно к недостатку питания – кислорода, глюкозы. В не­благоприятных условиях (а такие условия создаются, например, при воздействии на формирующийся плод через организм мате­ри инфекций, интоксикаций – прежде всего алкоголя, нар­котиков и т.п.; при психических и физических травмах матери и/или ребенка – до, во время и сразу после рождения и т. д.)нейроны существенно изменяются. Они повреждаются (если не поги­бают!) и восстановлению в прежнем виде не подлежат. Это и есть на языке физиологии органические (т.е. необратимые) изменения. 

Кору головного мозга человека образуют около 14 миллиардов нейронов. Всех, как говорится, «не задушишь, не убьёшь». Органический процесс в интересующем нас случае, не доходя до уровня заболевания (т.е. оставляя мозг во вполне работоспособном состоянии), тем не менее, делает своё чёрное дело, ухудшая, прежде всего, скорость обработки информации.

Представьте себе, что в компьютере процессор, скажем, Pentium-4, заменён на 386-й. Нечто подобное происходит и с пострадавшими нейронами. Они начинают значительно медленнее, чем их неповреждённые собратья, решать возложенные на них информационные задачи. Снижаются не только быстродействие, но и максимальные объёмы оперативной и долговременной памяти. И в сложных нейронных ансамблях, обеспечивающих нашу с вами психическую деятельность – мышление, эмоции, речь и т.д., – появляется слабое звено.

В грубом приближении к действительности, образно говоря, происходит следующее. В подпорченных органическими изменениями участках коры головного мозга накаплива­ется, застаивается возбуждение. Так в узких местах дороги скапливаются автомобили, образуя «пробки». Возбуждение растёт, захватывает соседние участки мозга и, не находя адекватного выхода (не получая раз­рядки посредством мышечного или интеллектуального дей­ствия), перерастает в раздражение. В свою очередь, раз­дражение, достигая своего пика, прорывает заслон само­контроля, резко вырывается наружу, проявляясь на пове­денческом уровне вспышкой агрессии (физической и/или словесной).

Отметим, что эта последовательность состояний: зас­той возбуждения – раздражение – агрессия, не зависит от воли, желания человека, наделённого эпилептоидным радикалом. Она практически не зависит и от каких-то единичных внешних обстоятельств, поскольку предопре­делена описанными выше особенностями нервной систе­мы, то есть «внутренними условиями»… Внешние сигналы играют в этих случаях роль повода, а люди, от которых они исходят, – мишени, подвернувшейся под руку стрел­ку, у которого палец уже давно напряжённо впивается в спусковой крючок. Немотивированные вспышки агрессии, управлять ко­торыми эпилептоид не властен, чем-то напоминают столь же немотивированные приступы мышечных судорог у боль­ных эпилепсией. Отсюда и сходство в названиях.

Но не одними «вспышками» жив эпилептоид. Постоянно присутствующее в его нервной системе напряжение (из-за информационных перегрузок оно присутствует почти всё время, кроме периодов, непосредственно следующих за «вспышкой», – тогда эпилептоид погружается в полуапатию, безразличие, хоть танцуй у него на голове) рождает чувство тревоги. Тревога – это переживание надвигающейся опасности.

Чего боится эпилептоид? Всего, что предполагает излишнюю информационную нагрузку, прежде всего неуправляемого поведения окружающих. Тревога – неизменная спутница слабости, а его нервная система ослаблена.

Следует сказать, что, выдержав испытание естественным отбором, в качестве эффективных механизмов выживания эволюционно закрепились три основные формы реакции животного на опасность: бегство, т. н. «мнимая смерть» и агрессия.

А ничто звериное человеку не чуждо. Перечисленные реакции нашли отражение в нашем поведении в экстремальных ситуациях, да и в повседневном поведении тоже. Вспомните истероидный радикал. Разве присущий ему уход от неприятных, психотравмирующих переживаний в мир иллюзорного благополучия – это не символика бегства? Да, что там символика! Истероидам в самом прямом смысле свойственно убегать от опасности, ситуации, в которой они (даже они!) не видят возможности сохранить хотя бы внешнее достоинство. 

«Мнимая смерть» свойственна другому радикалу – тревожному – но об это позже.

А у эпилептоида проявляется прежде всего агрессия. Агрессия, стремление подавить врага, напасть на него первым, лишить его способности сопротивляться, подчинить себе и, таким образом взять под контроль ситуацию, являются основой эпилептоидной тенденции в поведении.

Можно себе представить, какого рода поведенческая установка, какой взгляд на мир, на окружающих людей формируется у эпилептоида, постоянным фоном настроения которого становятся тревога, раздражение, агрессия. Да, верно, эпилептоид – мизантроп, человеконенавистник. Часто чувство глубокой неприязни к людям пропитывает всю его жизненную философию, предопределяет выбор профессии и т.д. 

Но не спешите записывать эпилептоидный радикал в социально вредные, опасные. Жизнь, как известно, устро­ена так, что объективно полезные и для общества, и для конкретного человека поступки часто совершаются отнюдь не из любви к ближнему, а благие намерения ведут... сами знаете, куда.

Обобщая, можно изобразить следующую схему поведе­ния, производную от эпилептоидного радикала. Из-за слабой, малоподвижной (т. е. относительно мед­ленно переключающейся с одной задачи на другую) нерв­ной системы эпилептоид не справляется с быстрыми и объёмными информационными потоками. Информационные перегрузки и вызываемый ими стресс заставляют его стра­дать психологически и даже физически: эпилептоид постоянно чувствует тревогу, поскольку окружающие его информационные потоки воспринимаются им как хаотич­ные, неуправляемые. Он как будто погружен в иноязыч­ное окружение – все вокруг говорят о чём-то, жестикулируют, а понять и управлять этим невозможно! 

Он обречён на муки, если только не... А что, собственно, должен и может сделать обладатель эпилептоидного радикала, чтобы повернуть свою адаптацию в нормальное, как у других людей, русло? 

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно понять, что собой представляют те самые пресловутые информационные потоки, от хаотичного броуновского движения которых страдает эпилептоид. Информационные потоки – это, главным образом, предметы и люди. Следовательно, чтобы избавиться от головной боли (в её прямом и переносном смысле), эпилептоиду необходимо взять под контроль, «выстроить», упорядочить людей и предметы в окружающем его жизненном пространстве. Что и становится стержнем социальной адаптации по эпилептоидному типу.

Клерку, чтобы прекратить беспрерывный поток документов, в котором он уже практически захлебнулся, надо повесить на свою дверь строгую табличку: «Приём корреспонденции по понедельникам и пятницам, с... по...» и агрессивно рычать на каждого, кто осмелится нарушить это указание. Так, в общем, и поступает эпилептоид. 

Внешний вид
Если истероидный радикал, как мы помним, не накладывает отпечатка на сложение его обладателя, то в случае с эпилептоидным радикалом дело обстоит иначе. Телосложение имеет значение. 

Известно, что и нервная система, и костно-мышечно-связочный аппарат человека изначально развиваются из одного и того же т. н.«зародышевого листка» – относительно автономного скопления клеток зародыша. Так что, когда этот общий для них зародышевый листок подвергается неблагоприятному воздействию, проблемы возникают впоследствии как в мозге, так и в опорно-двигательном аппарате. Хотя «проблемы» в отношении здорового чело­века – слишком громко сказано.

Эпилептоидам свойственно телосложение, которое зна­менитый немецкий психиатр Кречмер назвал «атлетическо-диспластическим». Это относительно большая мышечная масса, крепкий костяк, массивный торс, короткая шея. Словом, «неладно скроен, но крепко сшит». При взгляде на эпилептоида понимаешь, что этот человек физически довольно силён, но несколько непропорционален – ува­жение невольно возникает, но лепить с него Аполлона или Афродиту в голову не приходит. 

06 августа 2012 г. 14:03