К началу 60-ых годов прошлого века банковская система США находилась в неустойчивом и переменчивом состоянии. Границы становились размытыми, особенно между коммерческими и инвестиционными банками. Банковский ландшафт менялся. Создавалось такое впечатление, что вот-вот наступит что-то наподобие извержения вулкана.
Администрация Трумена успешно разрушила схемы банковского картеля (включавшего коммерческие банки), благодаря которым могущественная группировка банкиров (выступавших в роли гарантов облигаций, выпущенных коммерческими банками) контролировала то, как корпорации финансируют долг и кто будет распространять облигации.
Последующие регулятивные изменения нарушили так называемый “джентльменский банковский кодекс” (которым руководствовался картель). В результате конкуренция в банковском секторе возросла, позволив многим упрочить свои позиции и расширить бизнес. Банки начали открывать свои отделения в крупных торговых центрах и вдоль главных улиц американских городов. Была открыта охота на депозиты. И вскоре ситуация стала угрожающей. Коммерческим банкам нужно было все больше и больше депозитов, чтобы обеспечить финансирование быстро растущих корпораций. И они стремились развивать кредитование малого бизнеса и потребительское кредитование везде, где только это было возможно. Усиливающаяся конкуренция в банковском секторе снижала прибыльность кредитования. На этом фоне корпорации начали постепенно переходить на самофинансирование за счет нераспределенной прибыли и постоянного обращения к страховым компаниям, где они могли напрямую разместить свои облигации. Коммерческие банки начали терять лидерство в плане основных источников финансирования, тогда как инвестиционные банки были на подъеме.
Инвестиционные банки со скромными размерами своих собственных капиталов занимались формированием долевого капитала для корпораций и фондовых инвестиционных портфелей пенсионных фондов, которые стали появляться как грибы после дождя еще в 50-ых в результате изменений в налоговом законодательстве и других льгот, выторгованных профсоюзами.
Естественно, что коммерческим банкам необходимо было усилить рост, чтобы компенсировать серьезное падение прибыли в секторе кредитования. Более того, им необходимо было выработать эффективную стратегию конкурирования с более агрессивными и прибыльными инвестиционными банками и их институциональными клиентами-инвесторами, которые быстро превращались в источники финансирования (капитала). И им это удалось…
Был принят закон Гласса-Стигалла.
Согласно этому закону коммерческие банки могли работать (в том числе и торговать) с казначейскими облигациями США, муниципальными облигациями (которые считались безрисковыми благодаря тому, что в качестве гаранта выступали власти штата с их правом налогообложения) и валютами на рынке Форекс.
Исторически, банки не столько торговали иностранными валютами, сколько управляли процессом обмена одних валют на другие на спотовом рынке и “наперед”. Данный сервис, на который у банков была монополия, способствовала появлению клиентов-заемщиков, в список которых входили американские корпорации с представительствами в других странах мира, иностранные корпорации и правительства других стран мира, которые нуждались в сервисе по обмену валют.
Они не должны были гарантировать эмиссию долевых ценных бумаг, а также заниматься их распространением и торговлей. Но они занимались этим.
Коммерческие банки открывали отделы доверительного управления, а также иногда управляли отельными трастовыми банками. Отделы доверительного управления занимались защитой клиентских активов, включая акции и другие ценные бумаги.
По мере развития торговли ценными бумагами по причинам, которые скоро станут вам очевидными, банки в наглую обошли запреты, установленные в законе Гласса-Стигалла и начали активно способствовать этой торговле.
Два события в 60-ых проложили односторонний путь от традиционной банковского дела до банкинга а-ля казино.
Сначала в 1961 году Джордж Мур и Уолтер Ристон из банка First National City провернули отличную аферу с выплатами процентов банковским вкладчикам.
Их идеей было пустить в обращение депозитные сертификаты. Через структурирование депозита в качестве 30-дневного займа банку, появилась возможность выплаты процентов кредитору. Фраза “ввести в обращение” была сродни волшебному заклинанию, так как депозитные сертификаты вкладчиков, а также их вложенные средства теперь могли торговаться.
Это изобретение спровоцировало целую кампанию по привлечению вкладчиков по всему миру. Это означало, что банки теперь могли привлекать капитал где угодно, при этом сражаясь за “горячие деньги” через предложение конкурентоспособных процентных ставок.
Лишние депозиты, то есть те депозиты, которые банки не могли использовать для кредитования, и которые превышали нормы резервирования, продавались другим банкам через рынок федеральных фондов типа “овернайт” (от банка к банку). Переход от займов к депозитам был почти моментальным. Были созданы биржевые залы для спекуляций продуктами, основанными на процентных ставках. К ним относились депозитные сертификаты, казначейские, муниципальные и другие облигации, и даже валюты. Благодаря возможности агрессивного привлечения депозитов с целью использования их в качестве торгового капитала, коммерческие банки начали достаточно прибыльный бизнес. Это был спекулятивный бизнес.
Что касается второго события, коммерческие банки традиционно давали рекомендации по слиянию и поглощению. Обычно это делалось бесплатно для своих клиентов, которые выступали гарантами. Но это длилось недолго.
В 60-ых годах инвестиционные банки начали принимать ответные меры. Чтобы получить комиссионные за сопровождение сделок по слиянию или поглощению компаний, инвестиционные банки начали активно втягивать в игру корпорации. И это было достаточно просто.
Крупные пакеты акций распространялись между трастовыми банками, держателями которых являлись пенсионные фонды и институциональные инвесторы. Инвестиционные банки получали доступ к этим активам через взаимоотношения со своими институциональными клиентами, как и через получение доступа к акциям, находящимся в распоряжении представителей брокерских фирм.
Коммерческие банки получали доступ к пакетам акций через свои отделы доверительного управления и брокерскую деятельность. Менеджеры из отделов слияния и поглощения использовали свои институциональные связи, чтобы обходными путями завладеть контрольным пакетами акций в новой войне.
Так как коммерческие банки понимали, что их корпоративные клиенты находятся под угрозой, осознавая то давление, которое инвестиционные банки создавали на корпоративных гигантов, они исправили имидж своих отделов по слиянию и поглощению, представив их в качестве приносящих деньги благодетелей, которыми они не являлись на самом деле.
Эти отделы не считались ни с кем и ни с чем, завладевая тысячами американских компаний в 60-ых, чтобы получать все больше и больше комиссионных за свою деятельность. В результате в 60-ых годах более 25 000 компаний подверглись слиянию, поглощению или вовсе исчезли.
Отделы по слиянию и поглощению в структуре коммерческих банков, а также инвестиционные банки навсегда превратились в “главнокомандующих”, действующих на подобие казино.
И это было лишь начало эры транзакционного банкинга.
События, которые происходили в 70-ых годах, явились своеобразными ускорителями процесса, помогая банкирам наращивать свою мощь и влияние. В конечном итоге, это привело к банкротству небольшого местного банка в Оклахоме. Более того, это (казалось бы) незначительное событие за считанные дни привело к крупным потерям со стороны очень крупного банка, увеличивающего свой капитал за счет действий на внутреннем и внешнем валютных рынках, а не за счет вкладов. Его потери были больше, чем совокупные потери всех банков во время Великой Депрессии 30-ых. Но он не обанкротился, та как это был банк, который напрямую привел к созданию банковской доктрины “слишком крупный, чтобы потерпеть неудачу”. И вы знаете, что произошло дальше…
