Кремль убежден в эффективности собственных ВВС, но это иллюзия, что наглядно продемонстрировала операция в Сирии и многие аварии в РФ. Об этом заявляет профессор именитого Института исследований мира (город Осло) П. Баев, информирует РБК.
Российская спецоперация в Сирии оказалась успешной превыше всех ожиданий только в течение 2-х первых недель, когда ограниченное проецирование собственной воздушной мощи произвело явное политическое впечатление. К окончанию первого месяца стало абсолютно ясно, что реального воздействия на ход гражданской войны в республике Сирия она не оказала. Вскоре произошла первая авиакатастрофа: Су-24 был сбит F-16 - турецким истребителем. Москва отметает сомнения касательно эффективности использования собственной воздушной мощи в роли инструмента политики, и это технические вопросы о самом ходе модернизации ВВС превращает в настоящую международно-политическую проблему.
Проблемы недомодернизации и полуреформы.
Значительный рост интенсивности тренировочных полетов и учений ВВС не могло никак не привести к увеличению аварийности, но серия авиакатастроф летом 2015 года была беспрецедентной. Шесть боевых самолетов, по крайней мере, разбились на аэродромах и над российской территорией. В стратегической авиации таковых потерь не было за весь без исключения постсоветский период.
Проблемы должного финансирования встали на пути реализации госпрограммы вооружений — 2020 с начала ее утверждения в 2011 году, потому что ее количественные параметры (включая 1000 вертолетов и 350 боевых самолетов) не стыковались со стоимостью всего нужного расширения производства. Прекращение именно кооперационных связей с соседней Украиной с весны 2014 года негативно сказалось на масштабных планах по перевооружению ВВС, а особенно на обновлении изношенного парка вертолетов, транспортной авиации. Поставки радаров для Су-27 также всецело прекращены и пока не налажено импортозамещение.
Отдельной проблемой в развитии ВВС является по-настоящему чрезмерное разнообразие парка самолетов, которое связано не только лишь с советским наследием квазиконкуренции сразу нескольких конструкторских бюро, но и с приоритетом на продление сроков полноценной эксплуатации машин с помощью углубленной или частичной модернизации. Проведение общенациональной военной реформы, во многих элементах жестко радикальной, породило другую проблему: серьезную дезорганизацию всей системы именно высшего военного образования, что в особенности болезненно сказалась именно на подготовке кадров для ВВС.
ВВС РФ оказались в ситуации более сложной, нежели обычный разрыв между завышенными заданиями и переоцененными собственными возможностями. С 2014 года политические установки именно на демонстрацию личной воздушной мощи достигли реально критического уровня, в то время как финансирование в реальном нынешнем измерении сократилось, а материальная база постоянно ухудшается при изношенности некоторых компонентов. Здесь налицо срочная необходимость в ревизии целей перевооружения и именно перенацеливании ресурсов на полноценное техобеспечение, равно как и в трезвой оценке возможных рисков провокационных перехватов и боевых операций. Вместо такого рода переоценки продолжается реальная эскалация конфронтационных установок, а каждое новое вынужденное сокращение нынешних заказов на вооружение сопровождается увеличением плановых ориентиров по милитаризации.
Энтузиазм относительно использования воздушной мощи в роли инструмента политики никоим образом не отменяет обеспокоенности в высшем военном, а также политическом руководстве по поводу 2-х неустранимых изъянов в представленных боевых возможностях ВВС. Первое такое отставание касается непосредственно высокоточного оружия, и хотя русская пропаганда превозносит точность всех воздушных ударов в Сирии, но вот на деле отсутствие «умных бомб» дополняет органически полное безразличие к вопросу о невероятных потерях среди мирного населения. На стратегическом уровне это большое отставание отражается в оценках уязвимости РФ к массированным или точечным ударам высокоточными системами оружия значительной дальности. Такая уязвимость еще и усугубляется вторым отставанием: ВВС РФ не располагают и в обозримом будущем не рассчитывают получить на вооружение БПЛА большой дальности класса Predator, информируют специалисты издания "Биржевой лидер".
Стремление компенсировать такую слабость в наиболее современных компонентах воздушной мощи сразу приводит к выводу о важности «асимметричного ответа» на угрозу нанесения реально высокоточного удара, и такого ответа главным инструментом служит именно ядерное оружие. Модернизация ядерных стратегических сил была и далее остается центральным приоритетом намеченной госпрограммы вооружений — 2020, и в ситуации затяжной и неравносильной конфронтации с Западом Москве нужно найти возможность сделать эти колоссальные фининвестиции работающими.
Частично проведенная модернизация все-таки создала иллюзию невероятной эффективности, тогда как в действительности ВВС стали реально слабым звеном в вполне разбалансированной и явно перегруженной военной российской машине.
