После кризиса в 2008 году, рост производительности в развитых государствах - Соединенных Штатах, Японии и Европе - серьезно замедлился, пишет в своем материале Нуриэль Рубини, председатель Roubini Macro Associates, профессор экономики в Школе бизнеса им. Стерна при Нью-Йоркском университете. Однако, отмечает он, это явление противоречит доминирующему во многих мировых технологических центрах мнению, будто мы вступаем в новую золотую эру инноваций, которая позволит значительно нарастить темпы роста производительности, улучшит качество жизни, а также усовершенствует методы работы.
Прорывные инновации наблюдаются как минимум в 6 областях:
ET - технологии в энергетике, в частности новые формы ископаемого топлива (к примеру, сланцевая нефть, сланцевый газ) и альтернативные источники энергии (энергия ветра и солнца, умные сети электроснабжения, чистые технологии).
ВТ - биотехнологии, в частности исследования стволовых клеток, генная терапия, использование «больших данных» для существенного уменьшения стоимости медуслуг, увеличения продолжительности жизни и улучшения здоровья людей.
IT - информационные технологии, к примеру, Web 2.0/3.0, соцсети, новые мобильные приложения, «большие данные», устройства виртуальной реальности, искусственный интеллект.
MT - промышленные технологии, в частности 3D-принтеры, робототехника, автоматизация.
FT - финансовые технологии, обещающие серьезные изменения во всем финсекторе, начиная платежными системами и заканчивая услугами страхования, кредитования и размещения активов.
DT - оборонные технологии, в частности разработка дронов и иных передовых систем вооружения.
Однако, отмечает профессор, загадка заключается в следующем: почему же все эти инновации, большинство из которых нашли применение в экономике, до сих пор не привели к статистически измеряемому росту производительности. Нуриэль Рубини называет несколько возможных объяснений этого «паззла производительности». Во-первых, отмечает профессор, есть технологические пессимисты, которые заявляют, что экономический эффект от последних инноваций блекнет по сравнению с эффектом великих инноваций периода первой и второй промышленных революций – электричество, паровой двигатель, канализация и водопровод, антибактериальные лекарства и тому подобное. Однако как доказывает Джоэль Мокир из Северо-Западного университета, сложно быть технологическим пессимистом на фоне изобилия инноваций, которые сейчас происходят и будут происходить в дальнейшем.
Второе объяснение: между ростом производительности и инновациями всегда имеет место временной лаг. В период первой интернет-революции ускорение роста производительности, которое началось в технологическом секторе, распространилось на всю остальную экономику лишь через много лет после того, как нацеленные на потребителей и бизнес новые электронные инструменты нашли применение в производстве услуг и товаров, даже далеких от сектора технологий. В этот раз тоже может потребоваться какой-то период времени, пока новые технологии получат широкое распространение и приведут к статистически измеряемому увеличению роста производительности, отмечает профессор.
Помимо этого, как отмечает Рубини, имеет место еще одно объяснение. Потенциальный рост экономики и повышение производительности в действительности снизились после экономического кризиса. Старение населения в самых развитых государствах и некоторых основных развивающихся государствах, к примеру, Китае и Российской Федерации, в сочетании с уменьшением инвестиций в физический капитал, который способствует увеличению производительности труда, вызвали снижение тренда экономического роста. Это падение согласуется с гипотезой «вековой стагнации», предложенной Ларри Саммерсом.
В развитие данной мысли акцент делается на явлении, которое эксперты называют гистерезис: затяжное циклическое падение или слабое восстановление экономики (то есть то, что мы отмечаем с 2008 года) способно привести к замедлению потенциального роста, по крайней мере, по 2-м причинам. И первая причина заключается в том, что если работник довольно длительный период находится без работы, то он теряет свои навыки, а также человеческий капитал. Во-вторых, всем известно, что технологические инновации – это неотъемлемая часть новых капитальных благ, поэтому крайне низкий уровень инвестиций приводит к низкому росту производительности.
Временное явление?
На самом деле отмечает Рубини, никто точно не знает, чем именно вызвана «загадка производительности», а также является ли это временным явлением. Вероятнее всего, все перечисленные объяснения имеют определенные достоинства, однако если медленный рост производительности продолжит сохраняться (а вместе с ним и крайне низкий рост заработных плат и стандартов качества жизни), нынешняя контратака популистов на глобализацию, свободную торговлю, миграцию, рыночно-ориентированную политику может усилиться. Соответственно, у развитых государств есть довольно серьезные причины заняться причинами замедления производительности еще до того, как оно поставит под угрозу политическую и социальную стабильность.
