События августа 1991 года, несомненно, стали важными для всех стран бывшего советского лагеря. Августовский путч Константин Эггерт называет обреченной революцией. Об этом сообщают журналисты раздела «Новости Мира» интернет-издания для трейдеров «Биржевой лидер» со ссылкой на Deutsche Welle.
Российский журналист Константин Эггерт в своей публикации поделиться воспоминаниями о событиях в Москве 25-летней давности. Он пишет, что коммунистический режим ушел в историю на бронетранспортерах, оставив после себя только запах солярки. Москвичи 21 августа 1991 года, стоя на Манежной площади, наблюдали, как последние военные уезжают из центральной части города.
Между тем в первый день путча страх и ощущение приближающегося краха были очень сильными. Как и многие другие очевидцы, Эггерт старался забыть о сильных эмоциях, отдавшись работе в газете «Куранты». Типографию путчисты с ГКЧП закрыли, но оставили нетронутой саму газету. Сотрудники редакции печатали газеты на ксероксе, после чего раздавали солдатам, сидевшим на бронетехнике на соседних перекрестках. На просьбы работников газеты не стрелять в народ солдаты отвечали, что точно делать этого не будут, заверение вселяло надежду.
По утверждению журналиста, наблюдая за уходом военных из центра Москвы, он готов был расплакаться от счастья. В тот день присутствовало ощущение неожиданно широко распахнувшейся двери в будущее. При том новое будущее было таким, о котором несколько дней назад никто не мог мечтать. Вчерашние советские люди ощутили себя гражданами свободной страны, которые добились свободы самостоятельно.
По прошествии многих лет Эггерт понимает, что такое пьянящее ощущение присутствовало преимущественно у жителей Москвы и Санкт-Петербурга. По большей части остальная Россия так и не поняла, что произошло на самом деле. Другие россияне спохватились позже и прокляли соотечественников, поддержавших изменения. Признается журналист, что за минувшие 25 лет ему неоднократно приходилось слышать от россиян из разных населенных пунктов обвинение: «Вы украли у нас страну».
На самом деле эту категорию людей можно понять. События августа 1991 года были финальным актом драмы. Главные роли в происходящем играли жители Москвы, Санкт-Петербурга, стран Балтии, кавказских республик и западной части Украины. Остальное население довольствовалось ролью пассивного зрителя. Остальные наблюдали, как активисты совместными усилиями добивались честных выборов, отмены 6 статьи Конституции и утверждения закона о прессе.
В финальном акте прогрессивная часть населения вышла на улицу, чтобы не дать путчистам возможности повернуть время обратно. Это вовсе не значит, что остальное население страны состоит только из равнодушных людей и реакционеров. Однако по большому счету антикоммунистическая революция была результатом усилий совсем небольшого количества людей.
В свободе нуждались немногие.
В разных отношениях к происходящему в августе 1991 года Эггерт видит причину поражения антикоммунистической революции в России. Только меньшинство населения действительно стремилось к свободе и демократии. Даже сейчас, по данным разным социологических опросов, ценности эти имеют значение для 10-15 процентов российского населения. Для большей части граждан намного более важны заполненные полки магазинов, демонстрация по телевизору американских боевиков и развлекательных шоу, а также отсутствие партсобраний.
Трудно упрекать в чем-то большинство. За 74 года коммунистического террора влияние на сознание населения оказалось настолько сильным, что демократическое движение в России 1991 года было обречено на поражение. Борис Ельцин в свое время не реформировал армию и спецслужбы, отказался также от люстрации, как и руководители многих других государств постсоветского пространства. Приватизация после распада СССР была несправедливой, но на что-то другое нет смысла рассчитывать. В России европейские страны поддерживали отдельных политиков, но не процесс формирования институтов. С другой стороны ничего по-настоящему стоящего в России постсоветского периода США и Западная Европа сделать не могли.
Тем не менее все указанные причины можно считать вторичными. Первичной в данном случае является тоска по империи, принадлежность к которой многим компенсировала убогость жизни в Советском Союзе. Эти ощущения хорошо понимает действующая российская власть. Вместе с пониманием есть действия Москвы, которые культивируют цинизм с помощью государственной пропаганды. Как известно, циничный человек удобен для власти тем, что не верит в возможность изменения мира к лучшему.
Немаловажное значение в этом случае имеет также советский страх перед возможными репрессиями, который многим современным россиянам передался на генетическом уровне. Рейтинг поддержки президента и отношение рядовых россиян к внешней и внутренней политике Кремля демонстрируют, что современные государственные лидеры на самом деле выражают мнение граждан.
В то же время, российское население не соглашается с точкой зрения людей, стремящихся к свободе. Эггерт допускает, что такое положение вещей временное. Он напоминает, что любые масштабные перемены в жизни целых народов всегда являются результатом действий меньшей части населения, поймавшей ветер перемен. Журналист убежден, что в современной России перемены наступят очень скоро, но никто сейчас не может сказать, какими они будут.
