Нередко в экспертной среде ведутся споры о статусе России на геополитической арене. Сергей Шелин полагает, что даже на статус регионального лидера страна претендовать не может, сообщают журналисты раздела «Новости Мира» интернет-издания для деловых людей «Биржевой лидер» со ссылкой на «Росбалт».
В своей публикации обозреватель Сергей Шелин пишет, что региональной державой принято называть государство, которое в близлежащем регионе доминирует в экономическом и военном отношении, а также признается своими соседями в статусе регионального лидера. Другие понятия включают в себя более замысловатые формулы, но смысл определения предельно ясен – региональная держава вершит в кругу своих послушных и понятливых соседей то, что сверхдержаве можно делать в мировых масштабах.
В последние годы Россия пытается вернуться к супердержавным играм, по сокращенной в сравнении с советскими временами программе. Экспертная среда тем временем рекомендует государственному руководству сосредоточиться на делах региональных и поменьше идти на глобальные риски. При этом эксперты ссылаются на то, что в роли естественного лидера окружающих стран Россия будет более позитивно восприниматься мировыми державами и может извлечь больше выгод из давних и надежных связей с соседними государствами.
Переход из мира умозрительного в реальный показывает, что оценки аналитиков далеко не всегда соответствуют действительности. Для сравнения можно указать на ряд моментов, иллюстрирующих политику региональных держав. Известно, что кроме выполнения всемирных функций США играют роль державы региональной по отношению к своим соседям – Канаде и Мексике. Статус регионального лидера подразумевает интеграцию экономик, перемещение рабочей силы и переселенцев, тесные торговые связи и определенную политическую оглядку небольших стран на их большого соседа. Совокупность указанных моментов укладывается в гегемонию США на территории североамериканского континента.
Для США Канада является первым по значимости торговым партнером, а Мексика делит с Китаем 2 и 3 места. С другой стороны на США приходится две трети товарооборота Канады и Мексики и вряд ли радикальная перестройка отношений наступит после соответствующих решений нового хозяина Белого дома, поскольку система сохраняет прочность и функционирует.
Аналогично, кроме столпа Евросоюза, роль регионального лидера играет Германия. В хозяйственных отношениях с соседями на южном и восточном направлении Германия занимает важное место. Около трети товарооборота Польши, Чехии и Австрии приходится на германский рынок, как и четверть внешнеторговых связей Венгрии и Словакии. В экономическом смысле Германия довольно прочно взяла под свое крыло бывших советских сателлитов в Восточной Европе.
Есть ли смысл претендовать на лидерство технологически отсталому экспортеру сырья?
Германию и США можно назвать региональными гегемонами. Для определения статуса России следует сравнить ее с вышеуказанными примерами. Очевидно, что на современном этапе Россия внушает страх своим соседям больше, чем когда-либо за минувшие 25 лет, но опасение и почтение являются разными чувствами. Кроме того, распределяется страх по территории стран ближайшего зарубежья в разных формах и дозах. Каждое из государств постсоветского пространства предпочитает находить собственный ответ на российскую угрозу – вступление в НАТО, укрепление армии, сближение с Китаем или акценты на других моментах.
Формально самой близкой и зависимой от России из всех стран ближнего зарубежья можно назвать Беларусь с правящим в стране режимом. Сейчас официальный Минск ведет самостоятельную игру и находится в худших отношениях с Москвой, чем когда-либо. Реальными российскими форпостами можно назвать только Таджикистан и Армению, ключевую роль в этой зависимости играет размещение военных баз. Также в список форпостов можно добавить Абхазию, Южную Осетию, Приднестровье и «народные республики» на Донбассе, статус этих российских протекторатов по-разному оформлен или не оформлен никак.
Очевидно, что недостаточно для военно-политического контроля России над постсоветским пространством этих немногочисленных и лишенных внешнего признания опорных пунктов. Большинство соседних государств из постсоветского пространства считает Россию вовсе не «почитаемым лидером», а сильным и совершенно непредсказуемым игроком, близость которого заставляет принимать меры предосторожности.
Отдельного внимания заслуживает вопрос человеческих связей. Постепенно количество людей, называющих себя русскими, на территории стран ближнего зарубежья сокращается. Из официального оборота и бытового обихода вытесняется русский язык. Процесс продолжается с разной скоростью, но во всех случаях он необратим, молодежь в соседних странах все хуже владеет русским языком. Человеческие связи выражены только в миграции гастарбайтеров, но этого явно недостаточно.
В экономических связях влияние России стремительно снижается. Подавляющее большинство жителей постсоветского пространства на данном этапе живет в странах, которые хозяйственно откололись от «региональной державы». В дальнейшем расклады экономических связей в странах ближнего зарубежья вряд ли изменятся в пользу России. По последним подсчетам, во внешней торговле всех стран СНГ около 12,9 процентов приходится на Россию. Бывшие меньшие братья России по СССР разбегаются в разных направлениях в поиске технологически продвинутых торговых партнеров.
Примерку на Россию образа «региональной державы» можно назвать умозрительным конструктом, который не менее далек от сегодняшних реалий, чем навеянное ностальгией по советским временам восприятие государства как «глобальной державы». Тем не менее, эксперты продолжают спорить о том, на какой территории России лучше показывать свою «молодецкую удаль» – в ближнем или дальнем зарубежье. Дилемму экспертов Шелин считает типичным ложным выбором, который только отвлекает от мыслей о том, что Россия вряд ли выйдет из стагнации, пока не сосредоточится на внутренних делах.
