На некоторые особенности формирования властных структур в России обратил внимание Павел Казарин. Он утверждает, что во главе российского государства действующего президента Путина может сменить только такой же лидер, сообщают журналисты раздела «Новости Мира» интернет-издания для деловых людей «Биржевой лидер» со ссылкой на «Крым. Реалии».
В своей публикации журналист и телеведущий Павел Казарин пишет, что через 2 года исполнится 30 лет со дня выхода в прокат фильма «Убить дракона». Снят кинофильм в 1988 году, во время перестройки. В этот же период под запретом оказалась карательная психиатрия, город Брежнев вернул себе прежнее название – Набережные Челны, подразделения советской армии начали выходить из Афганистана.
Во время выхода фильма написанная Евгением Шварцем в годы Второй мировой войны пьеса выглядела как пророчество. Современники могут сказать, что советскому дракону оставалось жить совсем недолго, но тогда будущее было таким же туманным, как и прошлое. Режиссер Марк Захаров в финале фильма сгустил краски, не позволил друзьям героя Ланселота прийти на помощь. Возможно, режиссер полагал, что отображает на экране свое время, но показал будущее, в чем могут убедиться современники.
В реальности дракон действительно не умер, но на смену ему пришли хаос и бургомистр. Люди, которые устали от нового порядка, вскоре снова пожелали жить с драконом. Более того, сам режиссер оказался в числе поддержавших дракона «горожан», когда в сентябре прошлого года заявил об одобрении аннексии Крыма и политики «архиодаренного» Путина. Однако в поддержке современного дракона Захаров оказался не одинок.
Также в действительности Ланселот потерпел поражение в битве за сердца детей, а бюргеры не захотели побеждать дракона в себе. Евгений Шварц, может, и писал пьесу о Веймарской республике, но написал про СССР и Россию. Люди, которые в 90 годы обличали империю, сейчас собственноручно кладут камни в ее крепостную стену. Казарин полагает, что в российской реальности за 5 лет может измениться все, а за 100 лет ничего не изменится, процесс развития движется по траектории замкнутого круга.
Анализируя российскую ситуацию, бесконечно долго можно рассуждать о том, что каждая империя после распада переживает фантомные боли. Также можно сказать о неизбежным рецидиве в сердцах граждан. Можно называть скачок цен на нефть в начале нулевых единственной причиной возрождения порочной системы и констатировать, что российская элита мотивируется только высокими доходами и привилегиями. Каждое из этих утверждений правильное, но в то же время абсолютно неверное.
Любой российский лидер делает непростой выбор.
На самом деле любую историческую закономерность можно описать как набор случайностей. Отдельно взятое закономерное событие после препарирования и дистилляции можно представить как сумму того или иного количества совпадений. Однако суть заключается в том, что логика существования России неизменно находится в плену довольно простой закономерности.
Казарин объясняет, что даже после двух случившихся с Россией в 20 веке важных перемен страна по-прежнему обречена на жизнь по наднациональным законам. Национальным государством Россия не стала и вряд ли может это сделать в нынешнем ее виде. Слишком большой является разница между окраинами российской территории, различия между жителями Бурятии и Дагестана, ненцами и чеченцами.
Россия обречена быть инклюзивным государством. Руководству страны постоянно придется убеждать жителей покоренных в свое время территорий в том, что существование в общем государстве является для них благом. Поэтому рассуждения о «духовных скрепах» являются неизбежными для любых элит, пребывающих при власти в российском государстве.
Пресловутые скрепы в действительности служат своеобразной имперской арматурой, которая связывает воедино страну с большой территорией. Поэтому российские политики и эксперты часто ведут разговоры о многонациональной природе страны и обращаются к событиям Второй мировой войны. Память о военном времени выступает главным знаменателем родства и единства.
Любой человек, побеждающий в России дракона, видит, что страна похожа на лоскутное одеяло и сталкивается с дилеммой. Государство обречено быть заложником противоречий между национальными республиками и русскими областями. Конфликт есть между регионами-донорами и дотационными территориями, одни из них кормят Москву, другие кормятся из рук Москвы. Усугубляется ситуация тем, что, в отличие от 1991 года, границы потенциальных расколов на контурных картах и не прописаны, поэтому центробежность по своей географии и последствиям вполне может оказаться хаотичной.
Именно такой является реальность, с которой сталкивается любой российский политик, оказавшийся на вершине пищевой цепочки волею судьбы. Либеральное прошлое любого российского лидера оказывается беспомощным перед выбором из двух вариантов. Любой российский руководитель может стать вторым Горбачевым или же вторым Путиным.
Реформирование неизбежно приведет к появлению внесистемных игроков, экономическая оттепель повлечет за собой возникновение политических запросов у предпринимателей, децентрализация станет фундаментом центробежности. Сокращение силового аппарата приведет к снижению лояльности, отказ от пропаганды станет причиной появления неудобных вопросов, исчезновение коррупционных окошек обернется потерей консенсуса внутри элит. Очевидно, что особенностью российской системы является то, что она принципиально нереформируема.
Перемены в российском государстве неизбежно приводят систему в движение, сохранение после перемен государственного статус-кво никто не может гарантировать. Альтернативой перемен является консервация существующего порядка с применением общественно-политического формалина. Учитывая обстоятельства, действующий российский лидер является вовсе не архитектором системы, а ее функцией. Любому человеку, пришедшему на смену хозяину Кремля, придется столкнуться с тем же самым выбором. Условный Ланселот может стать реинкарнацией дракона или распустить страну по домам.
