В последнее время роль России на геополитической арене несколько изменилась. Сейчас в список мировых сверхдержав входят всего две страны – Китай и США, Россия осталась на второстепенных позициях, сообщают журналисты раздела «Новости Мира» интернет-издания для деловых людей «Биржевой лидер» со ссылкой на «Росбалт».
В своей публикации обозреватель Сергей Шелин пишет, что чрезмерное значение при оценке заседаний в Совете безопасности ООН часто придают словам. Поэтому недавняя речь российского делегата стала настоящим хитом. Очевидно, что в зале заседаний Совбеза ООН подобная риторика выглядела занятной, но результаты последовавшего за дискуссией голосования не менее интересны.
Против внесенной США, Великобританией и Францией «сирийской революции» кроме России голосовала только Боливия. Правителю этой небольшой страны терять нечего, она выступает «лучшим другом и военным стратегическим союзником» России. При голосовании за документ воздержался даже Казахстан. Самым примечательным моментом является воздержание Китая, который оставил Москву в гордом одиночестве на позиции защитника Башара Асада.
Кремль привычно наложил вето на резолюцию. Однако ключевым моментом является то, что ракетный удар по сирийской авиабазе американцы нанесли перед заседанием, а не после него. Поэтому голосование было исключительно соблюдением ритуалов. Единственная цель голосования заключалась в оценке степени международной изоляции России. Оказалось, что степень достаточно высокая.
История с ракетным ударом и последующим голосованием, по мнению Шелина, раскрывает главную тайну мировой политики. Секрет заключается в том, что действия значат намного больше, чем заявления. Поэтому не надо пытаться угадать, о чем на переговорах в Москве с Путиным и Лавровым договорился госсекретарь США Рекс Тиллерсон, даже если представители двух стран достигли каких-то договоренностей и известны как хозяева своего слова. На положении хозяев свои слова они могут взять обратно, но вряд ли вернутся обратно на пусковые установки крылатые ракеты.
Москва привыкает к роли второго плана.
Первая ссора Путина с Эрдоганом состоялась около полутора года назад, тогда говорили об окончательном и бесповоротном разрыве. Аналитики даже размышляли над тем, не приведет ли размолвка к российско-турецкой войне. Сейчас можно сказать точно, что никакой войны не было, да и разрыв оказался временным. Через некоторое время кремлевские стратеги решили попробовать поделить с Турцией сирийскую территорию и отказаться от применяемой ранее тактики угроз и бойкотов.
Между Москвой и Анкарой в последние месяцы возникло что-то новое, на конструктивные договоренности новая связь совсем не похожа. Сегодня договоренности есть, на следующий день одна из сторон или 2 стороны одновременно решают, что никаких договоров нет. По-настоящему новым является дух равенства, присутствующий во взаимоотношениях. Президент Путин сейчас руководствуется утверждением о том, что турецкий коллега имеет не меньший вес и возможности. Изменилась также стилистика постоянных российско-турецких ссор и примирений – они стали более взвешенными и ответственными.
Аналогично меняются сейчас российско-американские отношения. В изменении явственно просматривается реалистическое перерождение. Вместо перехода к неуместному равноправию стороны учитывают неравные потенциалы. При демонстрации силы большая разница в потенциалах становится очевидной сразу. Действующий хозяин Белого дома отказывается от внешнеполитического подхода своего предшественника Обамы. Предыдущий американский президент заставил все человечество поверить в слабость и безволие Вашингтона.
После применения Асадом в 2013 году химического оружия Обама начал искать помощь, которую получил от российского президента. Кремль согласился проследить за химическим оружием сирийского режима. С этого момента в глазах российского лидера Обама стал слабаком, который пасует при любом лобовом столкновении. С учетом этой логики в Москве разрабатывали дальнейшие планы. Нерешительность Вашингтона стала одним из аргументов в пользу вмешательства Москвы в сирийский конфликт.
Из-за искаженного видения реальности российская элита могла мечтать о «большой сделке» или даже «новой Ялте», о чем планировали достичь договоренности с новым американским президентом. Ранее Обама воспринимался как несговорчивый лидер слабой державы, а Трампа рассматривали как лидера сговорчивого. Ошибочным в этом подходе является констатация слабости Америки. В отличие от предшественника, Трамп точно знает, что Америка является сильной страной.
Вполне вероятно, что Трамп хочет договориться с Путиным и с Эрдоганом, но речь в данном случае не идет о сделках равных. Шелин констатирует, что на современной геополитической арене есть только две сверхдержавы – Китай и США. Между ними возможна «большая сделка». Сейчас американская авианосная группировка направляется к Северной Корее, судьбу КНДР Вашингтон обсуждает только с Пекином.
Северная Корея соседствует с Россией, поэтому любые важные события в этой стране, должны волновать Москву намного больше, чем судьба Башара Асада. Однако сверхдержавы проводят консультации без россиян. Скорее всего, в случае надобности Москву привлекут к переговорам, пока Вашингтон и Пекин ведут диалог. В Кремле, видимо, поняли суть произошедших перемен, обмен ролями состоялся по инициативе решительного Трампа, который сейчас размахивает дубинкой.
Сложно сказать, согласится ли хозяин Кремля с новой ролью игрока второго плана, чтобы извлечь из ситуации хоть какие-то преимущества. Признание равенства с Эрдоганом можно считать шагом в направлении признания нового статуса. Вместе с тем, трудно сказать определенно, когда следует ожидать второго шага.
