За последние месяцы абсурдность китайской коммунистической пропаганды приобрела новые формы. Пекин постепенно усиливает давление на интеллектуалов и художников. Такого рода ужесточение позиций режима наблюдается после решения председателя КНР Си Цзиньпина поставить «мягкую силу» и культуру в число приоритетов.
Китайское правительство, партийный аппарат, а также их бесчисленные подручные с недавнего времени начали делать все для борьбы с «пагубным» культурным влиянием Запада. Юань Гуйжэнь, будучи министром образования, недавно раскритиковал некие иностранные силы, подрывающие единство Китая. Как отмечает издание The South China Morning Post, он намерен отправить под цензуру те школьные учебники, в которых есть упоминание о таких западных ценностях, как права человека, гражданское общество, правовое государство и конституционные строй. Помимо этого, он намерен запретить критику компартии в школах. Касательно университетов, то там необходимо дать отпор «вредоносному влиянию Запада», а также следовать образовательному курсу в «строгих марксистских традициях».
Если же отбросить в сторону лицемерность (дочь китайского лидера учится в Гарварде) и анекдотизм (Маркс сам жил на Западе) такой политики, то все происходящее, как ни парадоксально, говорит об идеологической слабости Компартии Китая и сокращении ее влияния на интеллектуальную жизнь в государстве. «Компартия ощущает внутреннюю угрозу, в связи с чем старается ужесточить цензуру», – утверждает один гонконгский ученый, которые пожелал скрыть собственное имя из опасения партийных репрессий.
Кто еще оказался под прицелом режима?
Стоит сказать, что под прицелом оказались не только преподаватели и учителя. Особого внимания режима удостоились и художники. Так, в октябре прошлого года Си Цзиньпин произнес речь, в которой призвал писателей и остальных представителей творческих профессий работать на благо «простых граждан», прочно «стоять на земле», а также избавится от «нежелательной эстетики». Помимо этого, он посоветовал им избегать слишком сильной зависимости от рынка для того, чтобы не растерять «жизнеспособность». Другими словами, это открытый выпад в сторону западной индустрии культуры.
В данной мировой культурной войне применение находит и другое оружие, а именно институты Конфуция. Первый такой институт был открыт в 2004 году в Сеуле. С тех пор данный проект набрал обороны и распространился по всему миру, наподобие Института Гете и Британского совета. Стоит заметить, что институты Конфуция фактически нигде в западных странах особого успеха не снискали. К примеру, во Франции такой лингвистический центр являет собой некий инструмент пропаганды Компартии Китая, который работает с нарушением правил свободы слова и плюрализма. Образовательные программы, в которых искажаются факты о Тайване и Тибете, а также игнорируются события на площади Тяньаньмэнь, не соответствуют пожеланиям французских студентов, даже с учетом того, что они искренне желают выучить китайский язык.
Кино стало еще одним достаточно относительным успехом культурной модели Китая. Беспрецедентной популярностью оно пользуется только лишь у себя на родине. В феврале текущего года национальные киносборы впервые смогли обойти американские с показателем в 650 миллионов долларов. Однако необходимо подчеркнуть, что столь ошеломительные сборы являются результатом квот и жесточайшей цензуры: в ходе новогодних праздников из кинотеатров были убраны все американские фильмы. Заменили их, естественно, блокбастерами местного разлива, не снискавших особых лавров за границей.
Культ личности набирает обороты.
Есть в Китае и кое-что посерьезней, а именно культ личности. Такого подъема «персонализированного патриотизма», как заметил один гонконгский эксперт, в Китае не было со времен Мао. Сегодня на «папу Ци», как теперь называют китайского лидера, обрушивается целая волна хвалебных речей, что выглядит самым настоящим анахронизмом в теперешнем Китае.
Книга является только лишь частью очень хорошо отлаженной пропагандистской машины, стремящейся представить Си Цзиньпина мудрым мыслителем, добродетельным мужем и, конечно же, неподкупным руководителем. Специалисты Гонконгского университета, наблюдая за процессом растущей персонализации китайского правительства, утверждают, что имя Си Цзиньпина появляется в партийных изданиях в среднем в два раза чаще, чем его предшественника Ху Цзиньтао. Стоит заметить, что стремительно растущая персонализация совершенно не отменяет радикализации системы. Си Цзиньпин достаточно жесткий, а не либеральный или умеренный политик.
В целом же китайский лидер желает вернуть былое величие Китая, а также сформировать своего рода «китайскую мечту» (по аналогии с «американской мечтой». Для этого необходимо исправить ошибки системы. Помимо этого, Си Цзиньпин ведет беспощадную борьбу с коррупцией. Такая внутренняя война периодически популяризируется, а также принимает серьезный популистский оборот. В то же время гонконгские эксперты сомневаются в искренности такой антикоррупционной кампании, по сути направленной против внутренних противников клана Си Цзиньпина и призванной укрепить его легитимность.
