Россия увязла в Сирии, и в чем смысл ее дальнейшего там пребывания, все более непонятно. Те неразборчивые бомбардировки, которыми российское командование стремится отомстить за происходящие в Сирии инциденты, ведут к потере всякого здравого смысла. Об этом написал комментарий политолог, профессор Института исследований мира (Осло) Павел Баев. С мнением политолога знакомит издание «Биржевой лидер».
Российскую операцию в Сирии вряд ли можно считать очень успешной, отмечает Баев. На прошлой неделе стало известно об очередном сбитом в Сирии вертолете. После некоторых попыток выкрутиться российское Минобороны вынужденно признало, что сбит был вовсе не сирийский Ми-25, а российский вертолет МИ-35М, выполнявший боевое задание с авиабазы Хмеймим. Пришлось президенту Путину прервать свою очередную «сцену с исчезновением» и отправиться в Валаамский монастырь, где он обратился к местным монахам с просьбой помолиться за двух погибших российских пилотов. Однако были не только молитвы. В начале текущей недели бомбардировщиков дальнего радиуса действия нанесли авиаудар по лагерю ИГ, где, согласно сообщениям, было уничтожено три танка. Такое одноразовое возвращение к бомбардировкам нельзя считать утешительным. Вполне ожидаемо, что небольшая группировка российских ВКС, принимая участие в высокорисковых операциях, не обладая на то достаточными ресурсами, понесет новые потери.
А вот стратегическая цель продолжения таких операций остается неясной. Российское вмешательство позволило спасти сирийского президента Асада, однако российских усилий недостаточно, чтобы гарантировать ему превосходство в гражданской войне. Пальмира была захвачена весной, но это было, скорее, символическое событие. Путин удивил своих чиновников, отдав приказ наполовину сократить численность группировки в Латакии. Как результат, Асад удерживает статус-кво с трудом, полагаясь лишь на значительную военную помощь России, но так не может продолжаться бесконечно.
Только в октябре в восточную часть Средиземного моря должен прибыть единственный авианосец российского флота «Адмирал Кузнецов», но воздушная помощь с моря вряд ли сможет стать для сирийского конфликта решающей. В Кремле должны осознавать, что агрессивная поддержка режима Асада поставит Россию в конфликтное положение с другими внешними игроками сирийской войны. Кроме, пожалуй, Ирана, пока не определившегося относительно масштабов своего вмешательства, и Израиля, считающего авторитарного сирийского лидера меньшим злом по сравнению с растущей активностью исламского экстремизма.
Президент Путин стремится к уменьшению рисков, приступив к новому диалогу по сирийскому вопросу с американским президентом Бараком Обамой, однако стороны пока не пришли к общему мнению, каким образом можно прекратить эту войну. С целым портфелем проблем в Москву приехал американский госсекретарь Д. Керри, рассчитывая договориться о новом компромиссе во имя сохранения в Сирии режима прекращения огня.
Для российских сил в Сирии напряжение несколько спало после примирения Москвы с Анкарой. Президент Эрдоган обтекаемо извинился за сбитый российский бомбардировщик, а Путин использовал возможность минимизировать ущерб от эмоциональной ссоры, позволив снять санкций. При этом заметен был энтузиазм, с которым примирение встретили в России, мгновенно обострился интерес к турецкому туристическому направлению и куда-то пропал весь негатив от российской пропаганды против Турции. Однако примирение сторон не означает сближения позиций по Сирии. Турция, как и раньше, выступает против режима Асада и враждебно настроена к сирийским курдам – силам, которых, в свою очередь, поддержала Москва.
Россия стремится восстановить сотрудничество с Турцией по теме противостояния терроризму, что особенно важно в связи с недавней террористической атакой в Стамбуле. Но по этому вопросу тоже есть проблемы. Российская сторона четко осудила ИГ, однако в Сирии не наблюдается ее стремления сосредоточиться на ударах по позициям ИГ, скорее, это касается других групп боевиков, например, «Фронта ан-Нусра», представляющего серьезную угрозу для режима Асада. Между тем в Москве внимательно следят за действиями Штатов против ИГ, указывая на неудачи и приуменьшая достигнутые ими успехи. Террористический акт в Стамбуле продемонстрировал масштаб вовлеченности россиян в исламистские группировки. Возвращение в будущем радикализованной молодежи в Россию может нести реальную угрозу безопасности, но пока террористических атак внутри России не произошло.
В Кремле меж тем и не спешат с увеличением выделения государственных ресурсов на противодействие угрозам терроризма, Путин пока уделяет больше внимания перестановкам среди высоких чиновников в России и соблюдению баланса между конфликтующими кланами. Возможно, причина этого заключается в вере, что террористическая атака поможет Кремлю обеспечить поддержку общества на сентябрьских парламентских выборах, как это уже бывало в конце 90-х во время прихода Путина во властные верхи. Однако верно и другое – Путин уже получил необходимые для пропаганды дивиденды от запуска не слишком большой, но имевшей значительный эффект военной операции, а Ближний Восток сам по себе для российского лидера вопрос второстепенный.
Возможно, Керри удастся отговорить российское руководство от активных препятствий в Сирии, но с ростом числа инцидентов желание отомстить неразборчивыми бомбардировками может перевесить всякий здравый смысл.
Автор: Денис Мягкий
