О незамеченных ранее элементах новизны российской политики, проявившихся на фоне кризиса в Украине, рассуждает Александр Морозов, автор российского интернет-издания «Слон».
По наблюдению журналиста, непривычно ощущается отсутствие среди публичного пространства России официальных лиц, которые придерживаются сдержанных взглядов, высказывают оппозиционное мнение, вроде «давайте оставим Украину в покое». В условиях развития конфликтов есть представители так называемых «ястребов», которые озвучивают их позицию, но есть и их оппоненты, которые выражают альтернативную точку зрения, основанную на позиции умиротворения. Однако то, что приходится наблюдать ныне, позволяет заявить, что нет ни одного голоса за переговоры с Киевом или против поддержки повстанцев вооружением. Можно вспомнить только депутата Госдумы И. Пономарева, выступившего с подобной позицией, за что он был освистан, и по его поводу появилось предложение об исключении из состава парламента.
Можно отметить, что есть голоса политиков, давно известных на политической сцене, таких как Явлинский, Кудрин и с некоторых пор Ходорковский, но их сегодняшний статус мало чем отличается от «независимого журналиста». Есть представитель по правам человека Лукин, но он мнение не высказывает. Внешне все выглядит так, что Россия настроена на развитие конфликта, по нормам международной политики Кремль действует именно так. Большого друга России, главу МИД Германии, назначили на пост для углубления диалога, но в результате ему не с кем говорить - не существует ни группы, ни парламентской фракции.
Еще одним важным моментом официальной риторики Москвы, который стоит отметить, анализируя ситуацию, является отсутствие в ней даже упоминания об «украинском народе». Даже в советский период, который совпадал со временем «холодной войны», присутствовали такие понятия как «власть» и «народ». Сложившаяся сейчас точка зрения Кремля не подразумевает не только отсутствие украинского государства, в отношении которого риторика быстро перешла от «несостоявшегося государства» до полного его отсутствия, нет даже партий, общественных сил, нет никого, кроме русскоязычного населения, которое хоть и риторически, но обозначается как партнеры. Вместе с тем журналистами полностью игнорировались любые кандидаты на президентских выборах 25 мая, а после и все партии, с которыми раньше Кремль охотно сотрудничал, нет места таким лицам, как Медведчук, Витренко и Симоненко.
Также обращает на себя внимание то, что на фоне отсутствия объявленной войны и заявлений о невмешательстве в украинский конфликт не используются традиционные инструменты, характерные международной политике, такие как, например, народная дипломатия. Не существует каких-либо «деятелей культуры», которые провозгласили «оставьте Украину в покое, пусть она проведет выборы президента», и это нашло бы поддержку среди официальных инстанций. Деятели культуры просто подписали письмо в поддержку политики Путина и замолчали, как и остальной гомогенизированный истеблишмент. Это позволило выделиться на общем фоне ряду событий – конгресс интеллигенции в Москве, открытое письмо Вольного исторического общества, антивоенный конгресс интеллигенции в Киеве. Но эти события прошли с подачи публичных личностей из интеллектуальной среды и журналистов, оппозиционно настроенных по отношению к Кремлю. В подконтрольных властям медиа этих людей принято называть «национал-предателями». То есть в кремлевском дискурсе Украине нет места вообще. Такую позицию можно интерпретировать однозначно – есть желание продолжать дестабилизировать украинское государство.
Где дверь выхода из ситуации?
И третий момент в новой стратегии Кремля. Есть все признаки глобального обострения: наращивание конфликтной риторики, заход России под санкции, демонстрация пренебрежения к элементам «старого мирового порядка». Но при этом аналитики как в России, так и за рубежом не могут понять каковы цели такого поведения. Если все происходит в рамках рациональной политики, направленной на повышение статуса, то в чем суть предложений Кремля? В этом смысле наблюдается интересная ситуация. Внешнеполитические тяжеловесы, которые могли бы выдать концептуальные тексты, частично молчат (И. Иванов, Е. Примаков), нет интерпретаций от активного ранее Г. Павловского, казалось бы, возвысившийся в правительстве и традиционно активный в публичной сфере Рогозин никак не трактует внешнюю политику Кремля. В прокремлевских изданиях одни только пропагандистские колонки.
Среди прочих статусных теоретиков внешней политики ныне высказываются только Ф. Лукьянов и С. Караганов, в связи с этим к их словам наблюдается повышенное внимание. но их мнение озадачивает. С одной стороны, они подтверждают опасную игру Кремля на подъем ставок, упоминают популярные среди истеблишмента темы о «кризисе демократии», «ялтинском мире», «обиде за развалившийся СССР». Но даже эти эксперты не приводят никаких идей, даже на уровне предположений, с которыми российская власть идет на обострение. Никто не может объяснить, с какими идеями идет Кремль на беспрецедентное обострение, которое таит под собой опасность в случае неудачи, грозит фиаско не только ему, но и осложнением для соседних, а может и дальних народов. В этой связи вспоминается мартовское высказывание А. Меркель после беседы с Путиным: «Путин утратил связь с реальностью». Хотя позже они были опровергнуты внешнеполитическим ведомством Германии, но по некоторым заявлениям Обамы тоже заметно, ему не понятно чего хочет Путин. Пределом подъема ставок, очевидно, является военный конфликт с НАТО, но если допустить, что это так, где дверь выхода из ситуации? В чем состоят требования Кремля? Не может быть, чтобы объяснение сводилось к «хотим, чтобы нас больше уважали».
А. Морозов – журналист и политолог, директор Центра медиаисследований УНИК.
