Одна из проблем Украины заключается в том, что никто конкретно не ведает, где она располагается. Для большинства людей — в частности, для российского президента — Украина считается продолжением новой российской империи. Для остальных это центральноевропейское государство — с собственным несостоявшимся национализмом, возведенном на происхождении и языке, государство, которому просто требуется шанс, чтобы создать мощную систему государственного устройства, которая разрешит выражать свою национальную сущность.
Притом Несторовская группа — объединение интеллектуалов, специалистов и общественных активистов — приняла решение, что система ценностей Украины не поддерживает как модель Российской Федерации (обожествление патерналистской системы — вертикали власти), так и логику, царившую в Центральной Европе, отталкиваясь от которой в основе страны лежат язык и бюрократический аппарат. В качестве собственного варианта украинский народ больше тяготеют к «горизонтали власти», основанной на горизонтальных связях гражданского общества: к которым имеется возможность отнести, к примеру, «сотни», вершившие революцию на Майдане, волонтеров, которые оплачивают и снабжают армию Украины, религиозные объединения и ассоциации предприятий малого бизнеса, криминальные группировки и футбольных фанатов. Это стало известно корреспондентам раздела «Новости Украины» журнала для трейдеров и инвесторов «Биржевой лидер».
Как полагает один из членов Несторовской группы Евген Глибовицкий, который участвовал и в «оранжевой революции» 2004 года, и в акциях протеста на Майдане, подобная концепция власти предоставляет возможность отнести Украину к той же категории, к которой относятся такие средиземноморские государства, как Италия либо Греция.
И это предоставляет возможность сделать практические выводы. Как смог понять бывший украинский президент Янукович на свою беду, попытки насадить в Украине неоимперскую модель оказались безрезультатными. Как рассказывает Глибовицкий, население Украины даже к коррупции относятся абсолютно иначе, чем русские: в Российской Федерации коррупция считается средством самообогащения, на Украине же — это возможность приобрести себе чувство уверенности и безопасности. «Украинцы не чувствуют сильного восторга от законов и правительственных структур, которые ими руководят, — рассказывает он, — и которые несут для них угрозу, как нечто насаждаемое извне». Коррупция может быть воспринята как средство адаптации к несправедливым законам, чтобы «приспособить их к потребностям определенного человека».
Таким же образом не работают и попытки механически «внедрить» модели развития, которые использовались в государствах центральной Европы. Реформа Министерства внутренних дел — одна из ключевых, на примере которой будет иметься возможность увидеть, в состоянии ли Украинское государство проводить реформы, обязана производить не сверху вниз, полагает Глибовицкий, а с участием региональных общественных групп, которым требуется формировать органы милиции и производить над ними контроль.
Что затрагивает языка, то он способен определять национальную идентичность в Латвии либо Эстонии, где возводятся легко отличимые «русскоязычные меньшинства». Впрочем, население Украинского государства гораздо чаще считается двуязычным либо даже многоязычным — к примеру, в таких регионах, как Закарпатье, где люди свободно общаются на венгерском либо словацком, немецком либо румынском, а также украинском и русском языках.
То, что Глибовицкий по-другому воспринимает Украину как долю средиземноморской культуры, может показаться странным и необычным, но в прошлом месяце он слушал, как Глибовицкий рассказывает о результатах собственных исследований, специалиста преследовало странное ощущение, будто он уже когда-либо такое слышал. «Внезапно мне припомнилось, что на эту тему писал мой отец — русскоязычный поэт и эссеист Игорь Померанцев, который родился и провел детство в Черновцах, вырос в Киеве, а в 1970-х годах выехал из Советского Союза», - рассказывает специалист корреспондентам иноСМИ.
«Я не космополит — я патриот», — огласил он в комментариях несколько лет назад.
«Но родина у меня абсолютно другая. Я способен чувствовать себя как дома на кладбищах Стамбула, в Риме, в Черновцах, в Лондоне, в Сергиевом Посаде. В Скандинавии у меня подобного чувства не проявляется — она не считается долей большого Средиземноморья. Когда мне задают вопрос, какой я писатель — русский либо украинский — я полагаю, что не стоит проводить такую разницу, и дело не в этом, ведь основное — талантливый ты писатель либо нет. Но жизнь я воспринимаю как южанин — и возможно, это значит, что я украинец?»
В 1976 году, когда ему было двадцать с чем-то лет, он написал: «Если показать на пальцах, то Киев — где-то там, где Александрия».
От «ленинопада» — к запрету коммунизма.
Решение Верховной Рады Украины о запрете символов тоталитарных режимов и отрицания их преступлений — из подобного же ряда. Кроме того, закон Украины (в случае, если его одобрит глава Порошенко) — один из самых ужесточенных на посткоммунистическом пространстве. Он устанавливает запрет распространения коммунистической и нацистской идеологий, требует переименования населенных пунктов, вводит наказание за отрицание преступлений СССР и нацистской Германии.
