В XXI веке ожесточенные прямые столкновения сил регулярных войск уступили место т.н. «гибридным войнам», когда конфликтующие стороны используют терроризм, повстанцев, экономические, а также информационные способы для подавления противника. Об этом заявляет руководитель отдела политических исследований армянского Института Кавказа С. Минасян, пишет РБК.
Войны по утвержденному шаблону.
Вскоре после неожиданной вспышки открытого конфликта на Донбассе стало модным эти события интерпретировать как «гибридную войну». В начале 2013 года, более чем за один год до этого конфликта, начальник Генштаба Вооруженных сил РФ В. Герасимов представил главные основы «гибридных» способов ведения боевых действий, включающие формально совсем невоенные методы (экономические, политические, а также информационно-пропагандистские) и разного рода скрытые военные действия. После донбасского конфликта его анализ интерпретировали в качестве шаблона для масштабных действий россиян в Крыму, а впоследствии — в Восточной Украине.
Но генерал Герасимов не является изобретателем концепции под названием «гибридная война», равно как она не выступает исключительно военной концепцией русских. Боевые действия, которые осуществляют регулярные и иррегулярные войска и включающие при этом элементы «гибридной войны», вообще присущи почти что всем вооруженным конфликтам.
Современный украинский конфликт был «гибридной войной» лишь на первом этапе, до лета прошлого года. Позднее сами его масштабы увеличились, он быстро трансформировался в почти что рутинную войсковую спецоперацию, с масштабным использованием артиллерии и танковых частей. С августа прошлого года, когда БТГ (батальонные тактические группы) сил Российской армии столкнулись в открытую с армией украинского государства вблизи Иловайска, данный конфликт сместился именно от «гибридной войны» к тому, что назвать можно «сложносоставной войной».
Эксперт отмечает, информируют специалисты издания "Биржевой лидер", что сложносоставными методами активных боевых действий предполагается «гибридная» комбинация регулярных/иррегулярных действий, ожесточенная гражданская война и нескрываемое вовлечение сил регулярной армии. Непосредственно сложносоставной характер вышеупомянутого конфликта можно было заметить, к примеру, во время зимних боев 2014–2015 года за Дебальцево, а также Донецкий аэропорт. Также сложносоставная война подразумевает прочное сочетание современных и классических методов ведения активных боевых действий, включая параллельное использование как устаревших, так и передовых вооружений и снаряжения. Конфликт на Донбассе был сложносоставным еще непосредственно и с технической стороны. БПЛА (беспилотные летательные аппараты), цифровые системы контроля, управления, связи, разведки и целеуказания, а также инновационные зенитные и компактные противотанковые ракеты сопровождались механизированными и тяжелыми танковыми подразделениями, непременно поддерживаемыми ракетными системами и артиллерией.
В ходе разразившегося украинского конфликта первый раз со времен кровавой Второй мировой войны сама Европа внезапно столкнулась с сухопутными широкомасштабными боями с активным использованием столь огромного количества мотопехотных и танковых войск. Также конфликт продемонстрировал на европейском театре весь потенциал для быстрой эскалации крайне высокого уровня без непременного вовлечения сил боевой авиации.
Одновременно украинский конфликт подтвердил особую важность профессиональных, мобильных и легких частей спецназначения. Усиление мощи, дальности и точности стрельбы стрелкового и легкого оружия предоставляет возможность даже малым подразделениям решать всевозможные боевые задачи, которые ставились ранее перед более крупными войсковыми частями.
Будущее разных постсоветских конфликтов.
Военные уроки современного украинского конфликта также могут быть проецированы и на многие другие конфликты на всем постсоветском пространстве, в особенности на территории Кавказа. Одним из первоочередных уроков стало то, что, вполне возможно, боевая авиация, не будет в дальнейшем играть решающую роль, с учетом нынешних эффективных систем ПВО. Разразившийся украинский конфликт отчетливо продемонстрировал резко возросшую значимость БПЛА, хотя они все еще в основном остаются именно средством поддержки, целеуказания и разведки, а никак не самостоятельным типом собственной военной техники. Наконец, даже несмотря на то, что крупнокалиберные реактивные системы ведения залпового огня (например, «Смерч», «Ураган») и всевозможные тактические ракетные системы («Точка-У») постоянно использовались всеми конфликтующими сторонами, они так и не стали по-настоящему решающими факторами ни для одной из воющих сторон.
Вероятнее всего, многие будущие конфликты именно на территории постсоветского пространства будут также «сложносоставными» по собственному характеру, комбинируя масштабные танковые бои с явно гибридными стратегиями, включая достаточно широкое использование информационных, электронных, а к тому же экономических методов ведения боевых действий.
