Профессором из расположенного в Осло Института исследований мира Павлом Баевым в издании «РБК-дэйли» высказано мнение об опасности для Российской Федерации дружбы с Китайской Народной Республикой. Об этом информирует 22 сентября «Биржевой лидер».
В чем риски и издержки стратегии президента РФ Владимира Путина по укреплению связей с КНР?
Павел Баев сразу же подчеркивает, что данная стратегия оказалась единственно возможной для выживания недемократического коррумпированного режима Владимира Путина в обстановке нынешнего украинского затяжного кризиса. Последний стремительно развивается и все более превращается в силу, которая определяет будущее самой России.
Он требует, по мнению профессора Баева, максимального внимания от российского руководства, которое ведет игру с предельными ставками. Эксперты редакции «Новости Мира» журнала для инвесторов «Биржевой лидер» полагают, что значительное число российских политических и экономических элит осознает уже невозмоность дальнейшей модернизации своей страны из-за конфронтации с Западом.
Слишком общеупотребительным термином «стратегическое партнерство» сложно определить новую политическую сущность российско-китайских отношений.
Ведь подобное партнерство Владимир Путин предлагал недавно и Кристине Киршнер, являющейся президентом Аргентины. Однако о тесных российско-аргентинских связях явно говорить никак не приходится.
Павел Баев приводит мнение известного эксперта Бобо Ло, характеризующие отношения КНР и РФ «осью взаимного удобства». Однако словцо «ось» заставляет подразумевать наличие более жестких обязательств, безысходность же Кремля заставляет жертвовать желанными удобствами.
Украинским кризисом наложены глубокие отпечатки на данные сильно асимметричные китайско-российские отношения. В них зависимость Москвы от Пекина усиливается, прикрываясь неискренними и фальшивыми уверениями в теплых дружественных чувствах. Путин шел давно к новому качественному состоянию партнерства с Китаем, но тогда его принципиальная партнерская установка была в равноправности. Теперь же ею Кремлю пришлось пожертвовать в силу необходимости: Москве приходится приводить доказательства своей полезности как партнера и подыскивать способы как отблагодарить Пекин за всякое неохотное, однако крайне необходимое и жизненно важное проявление китайской поддержки.
Задача осложнена тем, что кремлевскому лидеру никак не удается установить доверительные отношения с пекинским руководством.
Для Кремля, по-видимому, китайские способы применяемой ротации партийной и государственной верхушек равносильны добровольным обезглавливаниям. Наоборот, председатель Си Цзиньпин во Владимире Путине наверняка видит олицетворение нездорового эгоцентризма, демонстрируемого несменяемым лидером. Китайское руководство имеет все надлежащие основания для рассмотрения молниеносного присоединения Крымского полуострова в качестве спонтанной авантюры. Ее последствия не просчитали даже на половину шага вперед. Пекин внимательно анализирует те последствия, которые Путин предпочитает серьезно игнорировать. Ведь действия РФ по отношению к Украинскому государству создают для КНР новые просторы для маневров в зоне ее собственных конфликтных проявлений.
Демонстративной готовностью Путина бросать крикливые вызовы по отношению к американскому стремлению к «гегемонизму» в Китае не могли не воспользоваться, как и московским разоблачением лицемерия западных ценностей. Они на руку китайскому руководству, обеспечивая шумовое пропагандистское прикрытие его собственных ревизионистских попыток пересмотреть нормы мировой системы. Лучшей иллюстрацией различий в подходах является сирийский острейший кризис, где РФ боролась непримиримо с доктриной «гуманитарной интервенции» (и все же добилась громких успехов с удачными инициативами), а КНР тем временем укреплял спокойно собственные позиции в важнейшем регионе. Аннексия Крыма превратила курс Российской Федерации в радикально-ревизионистский, а российское поведение на востоке Украины сделало его вообще запредельно радикальным и ревизионистским, тогда как Пекин получил возможности для проведения осторожной и эффективной ревизионистской политики.
Вряд ли в некой благодарности Кремлю за такие возможности можно видеть значимый политический фактор. Пекине не хуже Вашингтона понимает, что московский лидер ввязался в такую конфронтацию, где у него нет шанса на выигрыщ. А стратегически действующий Китай видит смысл в поддержке явно проигрывающей стороны только в течение ограниченного отрезка времени.
При этом никуда не денешь серьезную и давнюю озабоченность Российской Федерации экспансионистской амбициозностью Китая, который растет невероятными экономическими темпами и требует все больше энергии и сырья. Эта озабоченность переплетается со страхом по поводу новых вооруженных приготовлений Североатлантического альянса НАТО и с беспокойством, которое порождают «цветные революции», якобы планируемые и манипулируемые из США. Российские элиты вынуждены делать видимость, что поддержка Пекина есть свидетельство общности взаимных интересов. В действительности же считанные единицы из них верят в данную общность. Зато многие испытывают серьезные и основательные подозрения в том, что «Поднебесная», как порой принято в истории называть Китай, не упустит возможности воспользоваться критической слабостью в последующее за крушением путинской вертикали власти время.
