Россияне получили то, чего хотело большинство из них. Об эволюции взглядов российский граждан на демократию рассказал «Радио Свободе» Лев Гудков, социолог, директор Аналитического центра Юрия Левады.
Как отношение россиян к демократии эволюционировало на протяжении последних 25 лет? Согласно словам Гудкова, вопрос относительно демократии, достаточно остро стоявший в 1990 году, в настоящее время для большинства россиян неактуален. «Сегодня утвердился авторитарный режим, при этом еще с рецидивами тоталитаризма. Сейчас установлена почти полная монополия на медиапространство, а каналы информации превратились в инструменты пропаганды. Всякая нормальная политическая деятельность фактически ликвидирована. Пространства для свободных дискуссий и политической конкуренции фактически не осталось. Даже появилась новая идеология, чего не было раньше, практически нацистская по характеру: идея разделенной нации, которую необходимо собрать под крышей «русского мира». Такая идеология снимает весь вопрос относительно разделения властей, циркуляции элит, политической ответственности власти, партийной структуре, а также заменяет это все мифологией органического единства народа и власти. Соответственно, вытесняется любое представление о демократии, предполагающей все вышеперечисленное. Все это ушло. Остался только вопрос, почему не получилось, а также, почему был принят как раз такой вектор эволюции. Я бы сказал так: в 1990 году в принципе всерьез никто не задавал вопрос относительно трансформации советского общества во что-нибудь демократическое», - отмечает Гудков.
Социолог подчеркивает, что разговоров в то время на тему демократии было довольно много, однако все они были очень поверхностными. «Речь шла лишь о ликвидации и оттеснении монополии КПСС на власть. Не ставился тогда вопрос относительно люстрации, так как под ней понимали исключительно идею мести, и никто в идее люстрации не видел некий проект, создание системы предохранения против реванша, средство повышения доверия людей к власти: ведь сама люстрация является еще и системой отбора честных людей, которым доверяет общество. Фактически вместо этого достаточно быстро власть передали от союзной номенклатуры к новой группировке, только внешне антикоммунистически настроенной, однако сохранившей в собственных руках все инструменты управления. Очень важна была как раз сама конструкция власти. Возникшая сразу после развала Советского Союза партийная структура, не представляла собой партий, выраставших «снизу» из общества и представлявших интересы общества. Нет, это были разнообразные фракции развалившейся номенклатуры, которые конкурировали и боролись между собой за власть. Естественно, они апеллировали к обществу, говорили, что улучшат жизнь и прочее», - отметил социолог.
Он подчеркивает, что общество, по большому счету, в своей массе было не готово к самостоятельной работе и превращению в то, что называют гражданским обществом. «В самом обществе не было проекта предстоящих изменений, а также готовности принимать в них участие. Поэтому люди достаточно быстро постарались спихнуть всю ответственность с себя на власть», - отметил Гудков.
Социолог упомянул о формировании некой новой идеологии действующих властей. Гудков подчеркивает, что никакая пропаганда не была бы действенной, если бы не опиралась на некоторые структуры массового сознания. «В наших исследованиях мы фиксировали глубочайший, крайне болезненный и тяжелый комплекс национальной неполноценности, который вызван распадом Советского Союза, чувство потери принадлежности к великой державе, фрустрацию. Раньше как было? Ощущение принадлежности к великой ядерной державе, которую все уважали, так как боялись, компенсировало для маленького советского человека его зависимость от беспредела власти, ущемленность, отсутствие всякой перспективы, бедность. С утратой статуса супердержавы возникло сильнейшее напряжение. Это мы фиксировали в начале 90-х годов, во время распада СССР, когда практически мгновенно, с исторической точки зрения, появилось мазохистское переживание собственной несостоятельности. Это черное сознание очень быстро развилось где-то в период 1989-1991 годов, и захватило почти все общество», - отмечает социолог.
Маятник пошел в другую сторону.
«Мазохистское сознание трансформировалось чуть позднее в пустое самоутверждение: да, мы плохие, мы черненькие, однако уважайте нас. Итогом этого стал рост ксенофобии и темного низового национализма, самоутверждение путем противопоставления себя остальным», - отмечает Гудков.
Социолог подчеркивает, что картина довольно сложная, поскольку постоянно возникают разные импульсы к либерализации режима. «Самое интересное заключается в появлении городского среднего класса, а также формировании потребительского общества в Российской Федерации. При действующем президенте период процветания и реального роста доходов по 7-8 процентов в год - то есть то, чего не было за всю нашу историю, по крайней мере в двадцатом веке, - привело к тому, что начал формироваться средний класс. Этот класс к концу 2000-х чувствовал себя довольно дискомфортно, так как понимал собственную несовместимость с сохранением авторитарного режима. При этом необходимо сказать, что формирование потребительского общества само по себе сопровождалось сильным национальным коллективным комплексом неполноценности», - отмечает социолог.
