Экономические санкции абсолютно не норматив для мирового сообщества. Делая другой вывод, государственные деятели России обманывают сами себя и производят условия для изоляции государства.
Осенью в Сочи осуществилось очередное заседание Валдайского клуба. Зародившаяся для обсуждения повестки интеграции Российской Федерации в мир площадка по крайней мере с 2008 года стала местом дебатов о холодной войне — сначала воображаемой, а после этого и почти настоящей. В нынешнем году специалисты клуба «рекомендовали готовиться к длительной эпохе санкций и гибридных войн». Это подтвердил и глава Владимир Путин («действительность текущей глобальной экономики — это торговые и санкционные войны, которые применяются в том числе и в качестве инструмента недобросовестной конкуренции»). «Подобная новаторская трактовка достойна комментария», - пишет директор Центра исследований постиндустриального общества Владислав Иноземцев. Это стало известно корреспондентам раздела «Новости России» журнала для трейдеров и инвесторов «Биржевой лидер».
Мировой политический сектор, стоит понимать, никогда не был полем одного только равноправного сотрудничества, интеграции и взаимопомощи. Конфликтные ситуации между государствами отмечались всегда — и всегда в них переплетались геополитические и экономические аспекты. Всегда государства имели союзников, которым много чего прощалось, и оппонентов, с которыми они предпочитали проводить беседу с жестких позиций. Однако полагать, что именно сегодня в этом мире что-то стремительно изменилось, — как минимум допускать значительное преувеличение.
С одной стороны, требуется отметить, что на протяжении веков разногласия в вопросе экономики сплошь и рядом провоцировали политические и даже военные реакции. Известная формула о «дипломатии канонерок», хотя и была рождена раньше, стала известной после морской блокады Венесуэлы военными судами Соединенных Штатов Америки, Великобритании и Германии в 1902–1903 году в ответ на отказ Венесуэлы оплачивать долги. Франция и Бельгия в 1923 году захватили Рурскую область по причине срыва Германией репарационных платежей, что предусматриваются Версальским договором. Великобритания и Франция согласились на военную интервенцию в 1956 году, после национализации Египтом Суэцкого канала. В настоящее время ничего аналогичного в мире не осуществляется и не предвидится. Экономические проблемы остаются довольно значимыми, но противоречия в данном направлении фактически нигде не решаются с позиций силы. Войны за обладания ресурсами и территориями остаются в прошлом, и на данном фоне российское крымское «приключение» смотрится шокирующим исключением. Утрата войной экономического ключа — фундаментальная черта глобальной политики двадцать первого века.
Битва санкций.
С обратной стороны, на политические провокации все чаще предоставляются экономические ответы, хотя в этом также нет ничего нового. Еще в 1917 году в Соединенных Штатах Америки приняли Trading with the Enemy Act, легализовавший торговые эмбарго в отношении государств, с которыми Соединенные Штаты находятся в военном состоянии либо которые реализуют в отношении Соединенных Штатов Америки недружественную политику. В двадцатом веке торговые и финансовые санкции являлись очень распространены: им подвергались свыше 50 государств (среди которых ЮАР, Куба, Китайская Народная Республика, Бразилия, Сербия, Панама, Бирма, Ирак и многие другие), причем в определенные годы (в начале 1990-х, к примеру) одновременно под санкциями развитых государств находилось до 30 стран фактически на всех континентах. В настоящее время, пишет автор, их численность намного меньше — всего девять государств, причем два из них, подвергнутые ранее самым комплексным санкциям (Куба и Иран), должны выйти из этого режима в нынешнем году. Санкции, направленные в прошедшем году к Российской Федерации, объективно считаются достаточно мягкими и катастрофически на экономический сектор государства (в отличие, к примеру, от сербского случая) не влияют.
Говоря по-другому, современный мир, хотя он остается миром политического неравенства и противоречий, не стоит никак называть миром беспредела и санкционных взысканий. С 1974 года действия, имеющие направления на пресечение торговли с тем либо другим государством третьих стран, подпадают под определение агрессии. Невзирая на то, что в мире сохраняется практика отказа от экспорта в «подсанкционные» государства тех либо других товаров (прежде всего высокотехнологических либо продукции двойного назначения), в настоящее время численность запретов на импорт (точнее, чистого протекционизма) находится на историческом минимуме. Российская Федерация только потому и смогла ввести собственные знаменитые «продовольственные» санкции, что оборот сельскохозяйственной продукции фактически не регулируется нормативами ВТО, в обратном случае «антисанкции» являлись бы немыслимы.
В современном мире санкционные меры не становятся правилом. Делая другой вывод, политологи России и государственные деятели обманывают сами себя, демонстрируя вид, открывающийся из санкционного «угла», в который их поставили, за глобальную картину. И начинают ограничивать свободу выбора собственных граждан, «национализировать» элиты, превращать государство во все более автаркичное сообщество.
