Нынешние рекордные рейтинги российского президента Путина взывают зачастую оживленную дискуссию. Однако возможно ли их всерьез расценивать, и вообще, возможно ли общественное мнение при авторитаризме? «Об этом рассуждает для Deutsche Welle российский социолог и публицист Игорь Эйдман», - передает издание «Биржевой лидер».
Социологические исследования специалисты пытаются проводить везде, где возможно узнать общественное мнение, но в любом обществе мнение существует при определенном уровне свободы и культуры, а страх и тотальная пропаганда его убивают. Бессмысленно спрашивать крепостных крестьян об их отношении к хозяину или мнение советских людей во времена большого террора об их мыслях насчет советской власти. Подобные опросы только зафиксируют предписанные властью социальные установки. В этом случае совокупности индивидуальных мнений по определенным вопросам, то есть того, что, собственно, составляет общественное мнение, естественно, быть не может. Даже в современном мире не во всех странах можно узнать общественное мнение. Как, например, в КНДР или у продолжающих жить в каменном веке аборигенов Андаманских островов.
Россия на современном этапе не является свободной страной. Очень многие люди в ней боятся или просто не умеют высказать или даже сформулировать для себя мнение, которое отличается от преобладающего. Ответы респондентов при опросах часто не отражают результат их персонального выбора, а скорее, демонстрируют навязанные властью суждения, которые они просто ретранслируют, как диктор на радио. Многими и, вероятно, большинством участников политический опрос воспринимается в качестве теста на лояльность, нечто вроде теста на политическую грамотность в Советском Союзе.
Страх, пропаганда и соцопросы.
Как признаются некоторые люди в личных беседах, они читают оппозиционные тексты в Faсebook, но остерегаются их «лайкать» или оставлять свой комментарий. При этом они еще добавляют: «Мы же в России живем». Конечно, они не будут откровенничать с социологами о своей политической позиции, скорее, просто откажутся от участия в соцопросе или смягчат позицию, чтобы не представать открытыми противниками политики государства. И такое поведение распространено в нынешнем российском обществе, что является причиной того, что опросы не отражают реальную картину общественных настроений. Страх не способствует адекватному исследованию общественного мнения, а тотальная пропаганда исключает возможность формирования такого мнения.
Пропаганда имеет место везде, но критичной для существования общественного мнения является тотальная пропаганда, возможность существования которой существует при монополизации государством основных информационных каналов, как это произошло с телевидением в путинской России. Это позволяет проводить широкие кампании по промыванию мозгов, подавляющие индивидуальные мнения, замещая их коллективным одобрением любых властных действий. Пионер массовых опросов в советское время В. Шляпентох метко отметил, что социологи в авторитарном обществе занимаются поиском несуществующего общественного мнения подобно тому, как средневековые алхимики искали философский камень.
В России больше нет общественного мнения, и это подтверждается резким изменением декларируемых взглядов опрошенных людей с началом ура-патриотической государственной кампании в 2014-2015 годах. «Левада-центр» сообщал, что в январе 2014 года россияне хорошо относились к США (43 процента), к Евросоюзу (51 процент), к Украине (66 процентов), а плохо, соответственно, 44–34–26 процентов. Спустя год промывания мозгов симпатизирующих осталось 13–20–24 процента, а людей, относящихся к ним негативно, стало, соответственно, 81–71–64 процентов. При этом Украина и ЕС не нападали на Россию и не захватывали, к примеру, Кубань, в то время как Россия аннексировала Крым. Россияне отвергли «проклятый Запад» и братьев-украинцев, а вместо того возгордились своей державой.
Американский Pew Research Center привел такую цифру по людям, испытывающим гордость за Россию – 63 процента, хотя в 2013 году таких было только 29 процентов. Разобраться, какова здесь доля последствий промывания мозгов или действительной личной реакции респондентов на события, установить тяжело. Однако наличие страха в обществе и всеобщей пропаганды обесценивает итоги опросов. Выходит, что социологи в России исследуют не общественное мнение, которого не существует, а демонстративное поведение участвующих в опросах людей. Прогностической ценности такие социсследования не имеют, но как только страх и пропаганда будут устранены или изменится предлагаемый вектор, мнение людей вновь радикально поменяется. Так уже было в России, к примеру, после перестройки.
Но опросы могут представлять интерес в качестве зеркала официальной пропаганды, показывая, что хотели бы видеть власти в общественных настроениях. Так, по данным PRC, 61 процент респондентов считает, что некоторые части соседних стран принадлежат России. Это показывает, что общество на всякий случай готовят к возможным новым территориальным захватам, во всяком случае, это соответствует идеологическому направлению государства. Опросы также подтверждают, что существует значительное число граждан (10–20 процентов), демонстрирующих открыто свое несогласие с властью, и это только часть недовольных, просто остальные не готовы публично это признать. То есть в действительности путинский режим не так прочен, как принято думать.
