Согласно рекомендации профильного комитета Госдумы РФ, парламентарии могут принять законопроект о Федеральной службе войск Национальной гвардии. Некоторые из дополнительных полномочий, которые получит ведомство, связаны с угрозами дестабилизации в Центральной Азии. Об этом идет речь в материале «Лента.ру», с которым знакомит издание «Биржевой лидер».
С середины «нулевых» годов представители российского Генштаба, говоря о приоритетности военных угроз, на первое место выводили совсем не НАТО, противостояние которому воспринималось ими как лишняя трата ресурсов, а возможное обострение ситуации в Центральной Азии. Такое обострение может быть вызвано активизацией радикальных исламистов или политическими проблемами в региональных государствах, к примеру, при смене власти в Казахстане после Назарбаева, или возможном обрушении режимов в Таджикистане, Узбекистане, Киргизии. При многих сценариях ослабление центральной власти там может привести к усилению экстремистского влияния. Такие события могут потребовать российского вмешательства, в том числе вооруженного. В случае обострения ситуации нестабильность может распространяться на области России через недостаточно оборудованную границу с Казахстаном. Особенно это важно для Поволжья и Омской области, где нестабильность потенциально может развалить страну на две-три, по сути, несвязанные территории.
Однако проблема не ограничивается рамками международной безопасности и борьбы с экстремизмом. Ее также следует рассматривать с точки зрения влияния в Центральной Азии. Этот регион наполнен интересами крупных игроков. Кроме России, это еще и США, Китай, Индия, Иран, королевства Персидского залива. Россия подкрепляет свои интересы военными базами на территориях сопредельных государств, как, например, в Киргизии, и войсками в Таджикистане, а также политико-экономически притягивает страны Центральной Азии. Но более серьезное развертывание в странах региона российского политического, экономического, инфраструктурного присутствия подразумевает и адекватное силовое обеспечение. Таковой является сцена, где потенциально может задействоваться Росгвардия. Напрямую об этом не говорится, но законодательство формирует такую конфигурацию, при которой устраняются препятствия к применению войск Росгвардии при борьбе с беспорядками в Центральной Азии.
В рамках реформы, связанной с Росгвардией, из структуры МВД вместе с внутренними войсками у центральных и региональных органов ведомства изъяли все спецназы, СОБР, ОМОН, что поясняется как раз потенциальной угрозой расползания центральноазиатских конфликтов внутрь российских территорий, особенно тех, где компактно проживают различные этнические и религиозные группы. Концентрация ресурса потребуется для борьбы против инфильтрируемых радикальных элементов из Центральной Азии или с российскими гражданами, действия которых будут квалифицированы в соответствии с законами как экстремистские.
Еще одна сторона работы Росгвардии будет направлена на консолидацию учета и контроля над охранными услугами и оборотом оружия. Относительно контроля над оборотом оружия просматриваются разные гипотетические сценарии. В России есть примерно 4,5 млн. легальных собственников гражданского оружия с 6,6 млн. стволов, в том числе травматических и газовых. Власти традиционно подозрительно относятся к значимому неконтролируемому ресурсу и потому ожидаемо попытаются усилить контроль над его использованием через ужесточение правил доступа населения к оружию и постановкой собственников под дополнительный контроль силовой структуры, чтобы там, когда понадобится, знали, с каким списком «работать». С другой стороны, контролирующая структура может и организовать владеющее оружием население на охрану порядка в случае чрезвычайных ситуаций. Это рискованное мероприятие, но перспективное с точки зрения развития сознательного гражданского общества. По той же логике следует рассматривать вопрос передачи под управление Росгвардии охранных услуг, а также ЧОПов - консолидация и усиление контроля над силовым ресурсом.
В контексте решения о создании войск Росгвардии и централизации охранно-оружейного ресурса следует обратить внимание на изменения в российской военной доктрине, которые произошли в декабре 2014 года. Тогда появились некоторые новые определения, например, современные военные конфликты охарактеризованы так «комплексное применение военной силы», а также «политических, экономических, информационных и других мер невоенного характера», которые реализуются с использованием «протестного потенциала населения и сил спецопераций».
К военным опасностям для государства отнесены: дестабилизация внутриполитической, социальной ситуации, провоцирование межнациональной и социальной напряженности, разжигание этнической и религиозной вражды, экстремизм, информационное воздействие на население (прежде всего молодых граждан) с целью подрыва исторических, духовных, патриотических традиций по части защиты Отечества. Кроме прежних внешних угроз (расширение НАТО, глобальный терроризм, ПРО), в оборот ввели ряд проблем внутренней безопасности, но имеющих изначальное отношение к развертыванию во внешнем или внутреннем пространстве. Именно для реакции на возникновение таких типов угроз и понадобилась Росгвардия.
