Российская власть и руководители главных религиозных конфессий стремятся заменить догматами коммунистическую идеологию. Деятельность в этом направлении, по мнению Сергея Шелина, не приведет к сплочению россиян, но перечень запретов в результате расширится. Об этом сообщают журналисты раздела «Новости России» интернет-издания для деловых людей «Биржевой лидер» со ссылкой на «Росбалт».
Общность задач государства, РПЦ и народа петербургский протоиерей Дмитрий Василенков формулирует как потребность в консолидации, в том числе через формирование единой государственной идеологии. Священнослужитель напомнил, что любая война является частью идеологического противостояния, но противоборство на идеологическом уровне предшествует физическому сражению. Василенков убежден, что без идеологии у людей не будет идеалов и ценностей, ради которых можно идти на жертвы.
В своей публикации обозреватель Сергей Шелин пишет, что формулировки священнослужителя отличаются четкостью, они понятны и, скорее всего, лет 30 тому назад партийное руководство отдало бы должное столь содержательному заявлению. Единой государственной идеологией в свое время скреплялась советская держава. Идеология была религиозной, хоть напоминала по типу язычество, первосвященник ее – Михаил Суслов – выступал вторым человеком в государстве. В статусе секретаря ЦК он курировал не только подразделения, проповедующие марксистско-ленинскую веру, но и структуры, отвечающие за образование, культуру и цензуру.
Без наличия в запасе альтернативной идеологии постсоветская российская власть все более настойчиво пытается возложить на РПЦ государственно-идеологические функции. На соответствующих участках роль главной идеологической структуры играют другие привилегированные конфессии – буддизм, ислам, иудаизм. Конституция определяет Россию как государство светское, но в ее положения власть без труда может внести изменения при надобности.
В российском случае статус светского государства не стал помехой для преподавания религии в школах и почти поголовного воцерковления гражданского, военного и охранительного чиновничества. Более того, за богохульство (или же «оскорбление чувств верующих») граждане несут наказание в уголовном порядке. В государстве за духовенством, по сути, признано право на культурную цензуру. Конфессиональное начальство имеет практически полный комплект прерогатив советских идеологических служб.
С функциями советского агитпропа РПЦ не справляется.
Однако ощущение успешного замещения идеологических служб духовенством является ошибочным. На самом деле РПЦ не может достичь эффективности, которую демонстрировала в свое время структура Михаила Суслова. Священники не могут обеспечивать полный охват масс, негативным моментом является также недостаточная координация со структурами светской власти и отсутствие более-менее привлекательной для народа социально-политической доктрины.
Пока советский режим сохранял прочность, рядовому человеку невозможно было уклониться от исповедания идеологии. Сначала любой советский гражданин становился октябренком, затем его принимали в ряды пионеров, после чего передавали в крепкие объятия комсомола. Каждый советский человек в обязательном порядке постигал азы вероучения, посещал партсобрания и демонстрации. Эта деятельность на каждом шагу была сплошным притворством, но дисциплинировала народонаселение. Уклонистов не обязательно ожидали репрессии, но неизбежным был общественный статус маргинала. РПЦ обеспечить аналогичный уровень народной дисциплины не может в принципе. В исламских регионах страны православное духовенство власти не имеет, а в коренной России неизбежен плюрализм.
Во времена Суслова идеологические службы Страны Советов работали единообразно – и в Москве, и в Чечено-Ингушской АССР. Превращение клерикальности в государственную идеологию заставляет мириться с тем, что разные уголки России имеют отдельные наборы правил. Безобидная полемика о хиджабах, недавно привлекшая к себе внимание общественности, прекрасно иллюстрирует наличие различий.
В центре конфликта интересов между церковными и светскими структурами оказался скандал из-за передачи Исаакиевского собора. Интересы светской власти перспективы передачи собора в управление церкви сильно ущемляют. С другой стороны власть заинтересована в том, чтобы без лишней надобности не будоражить общественность. Несмотря на явное ущемление интересов власти светской, собор, судя по всему, передают духовенству, что в брежневские времена вряд ли было бы возможным.
Патриарх Кирилл называет предстоящую передачу собора церкви «символом примирения народа» в год столетия революции в России. Весьма сомнительно, что в прежнем своем виде, когда верующие могли спокойно молиться, а заплатившие за вход граждане любовались внутренним убранством, собор служил символом народной розни. Риторику патриарха можно понять, но достаточно убедительными его слова не являются.
Заявлениями последнего времени священники показывают, что не намерены сдаваться, предпринимают попытки пугать президента повторением украинского сценария. Диакон Владимир Василик даже указывает критикам вождя на их место – «возле параши». Видимо, диакон цитирует советскую комедию «Джентльмены удачи», но в годы Страны Советов доблестные сотрудники горкомовского отдела пропаганды и агитации предпочитали просто смеяться в кинозале над примечательным оборотом речи, но вслух публично эти слова не повторяли.
Советских сотрудников агитпропа, скорее всего, повергли бы в шок хотелки современных продолжателей их традиций. Даже без достаточно убедительного обоснования РПЦ и другие конфессиональные структуры добиваются для себя чего-то материального. Сложно сказать, насколько политизация и публичная скандальность духовенства отразились на выполнении священниками прямых духовных обязанностей, но роль государственного глашатая и проповедника официальной идеологии для РПЦ оказалась непосильной ношей.
