Нарастающая в последние годы репрессивность путинского режима обозначила поворот от мягкого авторитаризма к жесткому с отдельными элементами тоталитаризма.
Это потребовало изменения устройства модели путинских элит, пишет руководитель Центра политико-географических исследований Николай Петров на сайте Московского Центра Карнеги. Обновление российских политических элит началось в 2014 году и носит не ситуативный, как ранее, а стратегический характер. В народе и журналистской среде эти процессы получили названия «кадротрясение», «губернаторопад», «кадровая революция» и т.п. «Это не просто радикальное обновление кадров в рамках все той же системы, а радикальное изменение системы и проходящее вслед за ним и в параллель с ним обновление кадров», – подчеркнул эксперт.
2015 год стал временем чисток в госкорпорациях и правительственных агентствах, 2016 год – радикального обновления среди руководителей силовиков, 2017 год, видимо, – масштабного обновления губернаторского корпуса (к настоящему времени смещен почти каждый четвертый глава региона – всего 19 человек).
Эксперты в разное время определяли различные модели устройства российских властных элит. Сначала это была «башни Кремля», образовавшаяся еще в 90-е годы, до прихода Путина в Кремль – власть опиралась на устойчивые бизнес-политические альянсы. Потом ту модель сменила «солнечная система» – центром мироздания был Путин, а представители элит вращались по орбитам вокруг него, время от времени объединяясь в группы-созвездия – временные коалиции для решения текущих задач, которые потом вновь разлетались каждая по своей орбите. Позже появилось «политбюро» – развернутая система с четкой иерархией (член ПБ, кандидат в члены ПБ, член ЦК, кандидат в члены ЦК) и функциональными ролями, ответственностью каждой элиты за конкретный сектор госуправления. И, наконец» модель «Россия Инк.» (инкорпорейтед – Ред.). В это корпорации Путин был одновременно и CEO, и главой совета директоров, а остальным досталась роль акционеров либо менеджеров. Следует отметить, что все эти модели не противостояли друг другу, а дополняли одна другую.
Начиная с 2014 года начался переход в следующей модели, учитывающей резкий рост персоналистского характера путинского режима: сформировалась модель «царский двор».
Основные признаки «царского двора» – это:
- возрастающая слабость всех институтов власть, кроме президентской власти и всего связанного с ней;
- абсолютная зависимость от вождя, моноцентричность. Легитимность системы превратилась из электоральной в вождистскую – хозяин Кремля напрямую получает власть от народа и передает (по своему усмотрению и желанию) элитам;
- иерархию должностей сменила иерархия конкретных людей. При этом физический доступ «к телу» становится более значимым, чем формальный статус в системе управления;
- президент получил ключевую роль абсолютного медиатора, при которой основные элитные группы утратили единовременное представительство интересов при хозяине Кремля.
Как и положено «царскому двору», там имеются придворные и феодалы с различными степенями влиятельности на главу государства: первые используют близость к «телу», вторые – контроль над ресурсами (административными, силовыми, финансовыми и пр.). Царский двор хорош для царя. Но вопрос «в функционале, а он, как представляется, скоро будет меняться». Вот-вот созданная система придет в движение – она должна стать единой машиной, в которой губернаторы и госкорпорации выполняют роль винтиков (в лучшем случае – передаточных механизмов) между единым центром управления и исполнителями.
«Атомизированную, полупарализованную от страха номенклатурную элиту легче контролировать, но ее невозможно мобилизовать на реализацию какого-то проекта», отметил в заключение Николай Петров, поэтому после выборов в марте 2018 года устройство путинских элит вновь видоизменится, «не сможет не измениться, хочет она этого или нет».
Автор: Александр Дынниченко
